Один из моих литературных героев юности — Грэм Грин, признавшийся, что стал писателем, чтобы отомстить обидчику из школы по имени Картер. Он решил, что во всех его романах будет убийца, предатель или неудачник с этим именем. Этот обидчик довел его до мыслей о самоубийстве. В 16 лет родители застали его с револьвером Smith & Wesson 32-го калибра. Грэм Грин четырежды играл в русскую рулетку с шестью патронами. Если бы это было правдой, по статистике он должен был быть мертв, но он не верил в математику. Его отвели к психоаналитику, которому он рассказал об эротическом сне: «Женщина входит в мою комнату с обнаженной грудью, и я целую ее». Психоаналитик спросил: «Что вы в первую очередь ассоциируете с ее грудью?». Грин ответил: «Два вагона метро». Психоаналитик решил, что пациент здоров.

Грэм Грин до конца жизни разрывался между католицизмом (в который перешел, чтобы жениться), изменами жене, шпионажем и страстными романами. Его литература – это двойная игра между любовью и ненавистью, состраданием, страданием и похотью. Как истинный католик, он увлекался публичными домами. Однажды в Париже он привел туда свою любовницу Ивонн, оставил ее в баре, а сам ушел в кабинку, а затем отправился на воскресную мессу.

Его роман «Сила и слава» открыл мне, как божественная благодать действует среди падших, пьяных священников, и какую ценность имеет грех в литературе. Грэм Грин у меня всегда ассоциируется с мелодией балалайки из «Третьего человека» и сотней пустых бутылок JB, которые он хранил как трофеи в своей квартире в Антибе. Его смерть в швейцарском Веве, где он жил с дочерью, была похожа на сюжет его романов. На похоронах рядом с гробом стояли его первая жена Вивьен (86 лет) и любовница Ивонн (60 лет), которая так и не развелась с мужем. У гроба было два выхода: один в рай, другой в ад.

Другой мой герой, Андре Жид, тоже разрывался между строгой протестантской моралью и гедонизмом, между темными удовольствиями и честностью. Его двойная жизнь была искусством. Благодаря его книге «Имморалист» я понял, что истинное счастье не знает вины, а «Земные блага» я читал как гимн инстинкту преодоления морали через красоту. Во время поездки в Сиракузы я обнаружил в отеле Villa Politi запись о пребывании там писателя, возможно, в поисках загорелых тел подростков, купающихся в старом порту, или во время путешествия в Алжир с Оскаром Уайльдом и его молодым любовником лордом Альфредом Дугласом, который стал его погибелью. Там Уайльд познакомил его с тайными кафе. В дыму кальянов и аромате чая с имбирем обнаженный подросток по имени Али играл на флейте. «Нравится музыкант? Возьми его. Лучший способ победить искушение — поддаться ему», — сказал Уайльд.

Жид знал, что хорошие чувства рождают плохую литературу, и что нет предела красоте. Он был душой издательства Gallimard, где была допущена ошибка – отклонен оригинал «В сторону Свана» Марселя Пруста. «Вы думаете, можно потратить 20 страниц на описание того, как кто-то меняет позу в постели?». Позже он пожалел об этом. Оказывается, можно, если ты Марсель Пруст, стремящийся стать червем, который проведет жизнь, создавая золотой кокон. Жид стал мастером в кругу Мориака, Камю, Мальро, Поля Валери. В 1936 году он посетил СССР, а по возвращении перестал играть в коммуниста, осудил сталинизм, за что был изгнан из партии. Но это не имело значения, ведь он был радикалом по отношению к самому себе. Он написал книгу «Коридон» в защиту гомосексуализма. Затем его книги были сожжены на площади в Берлине вместе с книгами Пруста в огне невежества и фанатизма.