14 марта 2020 года Педро Санчес объявил о введении чрезвычайного положения. Наверное, как и в день, когда Ариас Наварро сообщил о смерти Франко, или 11 сентября, все мы помним, где были, когда услышали эту новость. Я курил сигарету на кухне своей съемной квартиры в центре Мадрида. Не знаю, как у вас, но мне кажется, что с тех пор прошло много времени, но очень быстро. Как будто 20 лет пронеслись в ускоренной съемке.

Тогда у меня не было детей, но в моем подъезде жили двое мальчиков: Нико и Самуэль. Нико жил в отремонтированной квартире со своими родителями, у которых была хорошая работа, а Самуэль жил только со своей матерью в крошечной квартире без естественного света. По моим подсчетам, в ней было около 30 метров, гостиная и кухня были вместе, а мать и сын спали в одной комнате. Там было не больше и не меньше вещей, чем в любом другом доме, но, учитывая размеры квартиры, ощущение было угнетающим.

В первые недели, когда мы были в ужасе, мы разговаривали через окно. Но со временем мы поняли, что это абсурдно: никто из нас не выходил на улицу, кроме как в супермаркет, поэтому мы не могли быть заражены COVID, что бы ни говорили в новостях и газетах, некоторые из которых рекомендовали нам мыть покупки. И я начал время от времени выходить играть с Нико и Самуэлем во двор. Ни у кого из них не было собаки, поэтому в течение нескольких месяцев единственное время, когда они видели свет, а не через оконный проем, было то, которое мы проводили в этом дворе.

Пять лет назад нам сказали, что мы должны приостановить критическое мышление во имя солидарности. Что тот, кто считает, что носить маску на улице абсурдно, кто полагает, что города и деревни не могут руководствоваться одними и теми же правилами, или указывает на банальность, что фармацевтические компании — это предприятия с экономическими интересами, — это конспиролог. Пять лет назад решения принимались вслепую и в ситуации тревоги и паники, не зная во многих случаях последствий. Но то, что выпускать на прогулку собак, а не детей, было варварством, это было то, что, в глубине души, все мы знали. По крайней мере, все, у кого были дети. Однако почти никто ничего не сказал. Потому что пять лет назад нас убедили в том, что любой гражданин, критикующий власть и ее решения, — плохой гражданин.

Я думаю, что стыдно и даже болезненно, особенно для тех, кто очень серьезно относится к себе и к истинам своего времени — науке, либеральной демократии, — оглядываться назад и видеть не только трагедию, но и комедию во всем, что произошло. Как сильно мы ошибались, переворачивая тележку в «Mercadona» или указывая на наших соседей, в то время как у нас был министр, посещавший проституток, и брат, обогащавшийся на комиссионных от масок.

По крайней мере, со мной это происходит: я перечитываю некоторые свои тексты того времени, и мне становится смешно и стыдно. Те, кому, похоже, не стыдно, а скорее наоборот, — это те, кто решил держать детей взаперти. На сайте Министерства здравоохранения есть отчет за 2020 год о влиянии изоляции на детей, довольно скудный, но проясняющий: большинство опрошенных экспертов в области здравоохранения и социальных вопросов считали, что им следовало разрешить выходить на прогулку и играть. Пять лет спустя никто не извинился за то, что Нико, но особенно Самуэль, провели три месяца взаперти в своей внутренней квартире площадью 30 метров.