Братья-близнецы в мифологии и истории

Один брат с большим мастерством укрощал лошадей, другой был искусен в рукопашном бою; когда их сестру похитили, оба спасли её и отомстили, похитив, в свою очередь, мать похитителя.

В мире без правил, которые управляют нами сейчас, в том выдуманном мире мифологии, эти братья-близнецы были непобедимы: преимущество они получали от собственной силы и товарищества.

Их звали Кастор и Поллукс, их называли Диоскурами, и они изображены на монетах и в скульптурах.

Как же нам, индоевропейцам, нравится история о силе близнецов! Конечно, есть примеры в культурах всего мира, но от Индии до Пиренейского полуострова и от атлантического побережья Европы вглубь континента особенно много моделей божественных близнецов и двойняшек: это Ромул и Рем в Риме, на Сицилии — Палики, Нара и Нарайана среди индусов... примеров десятки.

Иногда они представлены как братья от разных отцов (один — человек, другой — божественный); в других случаях это близнецы, всегда с дополняющими друг друга характерами.

Эти божества сохранились и сегодня, под другими именами, в легендах, балладах и в народных представлениях о религии и вымысле.

Если быть снисходительным в экстраполяции, то в языке, как и в мифологическом архетипе, есть несколько случаев близнецов, которые, идентичные по внешнему виду, скрывают противоположные и полярные личности. Это омонимы.

То, что «calle» является повелительным наклонением глагола «callar» («молчать»), но в то же время названием улицы, где нарушается тишина, является одним из таких противоречий.

Иногда это случайные омонимы, результат эволюции двух слов, которые из-за причуд фонетики дали один и тот же результат; в других случаях они являются детьми одной и той же этимологической матери, которая в два приёма или в разных местах породила разные значения.

Не ждите, что я проведу лёгкую параллель с сегодняшней международной политикой через союз Соединенных Штатов и России или Маска и Трампа как близнечную космогонию.

Диоскуры — европейцы.

Кроме того, я занимаюсь языком и хочу обратиться к словарю.

Если бы пара омонимов должна была символизировать прошлый XX век в Европе, то это, на мой взгляд, было бы слово «detente» в двух его вариантах: женском и мужском.

Пройдя уже четверть XXI века, мы имеем достаточную дистанцию, чтобы объяснить значение (анекдотичное одно, трансцендентное другое) этой пары.

Мужское лицо было «detente», то, что в полной версии называлось «detente, bala» («стой, пуля»), повелительная фраза, которая дала название на испанском языке значкам, пришивавшимся к униформе комбатантов.

Эта практика существовала с XIX века, сначала во Франции, а затем в Испании, где её ввели карлисты.

Пришитый к нагрудному карману и сделанный из войлока, «detente», иногда с металлической пластинкой внутри, должен был функционировать как пуленепробиваемый щит.

Он был неэффективен, конечно (некоторые экземпляры сохранились пробитыми снарядом), но он превратился в ханжеский военный нательный крестик, который эволюционировал до явного призыва к божественной помощи, украшаясь изображениями сердца Иисуса.

Солдаты, превращенные в пушечное мясо, страх смерти и отчаянный призыв к небесной защите сосредоточены в этой нашивке, циркулировавшей во многих военных конфликтах.

Если мы посмотрим на женский вариант этой омонимии, то перейдем от огня пуль к оттепели: «la detente».

Это употребление также пришло из Франции, от французского существительного «détente», означающего ослабление.

Под названием «detente» обозначалась разрядка напряжённости, которую начали искать между двумя блоками холодной войны с семидесятых годов, когда Соединенные Штаты и Советский Союз договорились о снижении инвестиций в ядерное оружие и ограничении межконтинентальных ракет.

Эта щель воздуха в железном занавесе открылась исключительно из соображений целесообразности, а не из пацифизма: в Соединенных Штатах хотели сократить расходы на вооружение и навести торговые мосты; Советы, со своей стороны, стремились сэкономить деньги, укрепиться на этапе вражды с Китаем и улучшить свой имидж в глазах других европейских стран.

Концепция «detente» многократно повторялась в дипломатическом языке семидесятых годов, и, хотя сегодня она кажется нам устаревшим словом, она продолжает использоваться в международной политике для обозначения ситуации, когда две страны, находящиеся во враждебных отношениях, намеренно стремятся смягчить отношения.

Эта омонимия, столь характерная для Европы XX века, сегодня должна остаться позади.

Нынешний момент требует, чтобы наши правительства проявили умение в многосторонней дипломатии и технократические способности, чтобы остановить последствия ошибочных решений Соединенных Штатов в отношении нашей социальной модели.

И они должны объединиться, чтобы защитить Украину чем-то большим, чем «стой, пуля», иначе это создаст опасный прецедент бездействия перед лицом чужих геополитических амбиций.

Миф о доблестных Диоскурах — это не архетип хулиганства или созерцательной добродетели, а прагматизма и коалиции, он учит нас тому, как много можно выиграть, объединившись с теми, у кого общая история.

Наши мифы, то есть часть нашего менталитета, наднациональны, как и европейская идентичность, стабильность границ которой сегодня поставлена под угрозу.