Хуан и его история

Хуан живет один. Ему 62 года, у него 200 овец, и он последний пастух в деревне. Я выхожу на прогулку и встречаю его со стадом на пастбищах в окрестностях. Сегодня он позволяет составить ему компанию, и я иду с ним. Он рассказывает, что в детстве поездка на экскурсию на автобусе со школой была целым событием. Их возили на бумажную фабрику, в редакцию газеты или в промышленный поселок другого города, другого района, другого мира. «По возвращении, — говорит он, — бабушка ждала меня дома и, прежде всего, спрашивала: „Что они сажают?“».

Бабушка не умела ни читать, ни писать, но знала, что посадка растений формирует ландшафт, а облик ландшафта — это то же самое, что и облик тех, кто его населяет. Зная, «что они сажают», она могла составить представление о том, как проходят их рабочие дни, насколько длинны их дни и ночи, какие тревоги лишают их сна и какие птицы поют у них под окнами. Не зная их, она могла почувствовать прикосновение их кожи, узнать, какие мозоли и огрубелости придают форму их рукам, в зависимости от инструментов, ритуалов и повторяющихся действий, необходимых для ухода за различными культурами. Она могла представить, как они одеты и как устроены их дома. Бабушка знала, что история земли, дома и семьи спит в банках, где хранятся семена.

Хуан рассказывает, что в день своей свадьбы, много лет назад, когда она приехала в эти края, которые мы сейчас топчем, она взяла с собой только таз, две урны, швейный набор, пару юбок, корзину с рубашками, фартуками и простынями, три черенка груши из двора своего детства и горсть семян из огорода отца, завернутых в платок. Она знала, что в мире нет семян, подобных этим, и что земля, где они будут посажены, автоматически станет домом.

— И что случилось с этими семенами? Ты все еще сажаешь их? — спрашиваю я, понимая, что расстроюсь, если он скажет «нет».

— Конечно, — отвечает он. — Но сегодня огород совсем не похож на то, что было тогда. Все изменилось. Некоторые сорта я потерял. Например, фасоль погубил мороз, и я не смог ее спасти. Та, что хранилась в амбаре, сгнила. Потом работа. Иногда не успеваешь. Но помидоры — ее. И все же, не думай, возможно, если бы она попробовала их сегодня, она бы их не узнала.

Когда семя попадает в дом, истории и жизни семьи и вида переплетаются. С этого момента они меняются вместе в пространстве и времени. В вечном путешествии от голода к сытости, в каждом крестьянском доме, в каждом уголке страны, век за веком, каждый земледелец решал, собирая помидоры, сохранить горсть семян этих помидоров, а не тех; первых или последних; самых крупных плодов или тех, что выросли быстрее; самых продуктивных растений или самых устойчивых к вредителям, чтобы посадить их в следующем году. Может быть, однажды все эти крестьяне взяли семена из одного мешка, но, принеся их домой и посадив в своем огороде, каждый привил их своей семье и отпечатал на них свой характер, свои принципы, свои интересы и свои вкусы.

В то же время каждое из этих семян попало в землю, немного отличающуюся от земли его сестер. Каждое из них было тронуто ветром, растоптано копытами, изрыто лапами, изъедено разными насекомыми и приспособило свой метаболизм к своим обстоятельствам, чтобы извлечь из них максимальную пользу для себя. Это объясняет, почему однажды, 500 лет назад, в эту страну прибыло несколько сортов экзотического и странного растения с другого конца океана, а сегодня мы можем ткнуть пальцем в карту и найти сотни сортов местных томатов в радиусе 50 километров, внесенных в каталог или нет.

В какой-то момент Хуан замолкает. Он показывает мне, чтобы я следовал за ним. Мы отходим от животных, которые спокойно пасутся под присмотром собак, и углубляемся в лес. Мы выходим на небольшую поляну, расчищенную упавшими соснами, которые не пережили засуху, терзающую этот район уже более десяти лет. Вопреки всему, посреди сухостоя возвышается дерево, увешанное плодами. На его ветвях красуется преувеличенное и непостижимое количество спелых, сладких, сочных и аппетитных груш.

— Это груши из приданого бабушки, — говорит мне Хуан. — Она привила их на грушу во дворе. Мой отец во время своих прогулок со стадом прививал черенки этого дерева из двора на дикие груши или миндальные груши, как он их называл, которые растут сами по себе повсюду. Это дикие, крепкие деревья, способные выдержать самые сильные засухи и самые суровые зимы. Посмотри на все эти деревья и все эти поля. Это не мой дом. Это моя семья.

Ключевые слова: томаты, сорта томатов, семена, семейные традиции, огородничество, история сельского хозяйства, Испания, адаптация растений, сельская жизнь, бабушкины рецепты